Синяя Птица - Страница 38

– Так, кажись, готово. – Я взяла чашку и направилась к Вильке. – Ребята, идите сюда.

Данте с Алином отклеились от стены и подошли ко мне.

– Короче, держите ее. Один за руки, второй за ноги. И одно условие – что бы ни увидели, как бы она ни дергалась, держите ее что есть сил, понятно?

Они синхронно кивнули и прижали Вилькины руки и ноги к кровати.

– Хэл, подержи чашку.

Я склонилась над Вильей. Бинты на груди уже пропитались кровью. Осторожно разрезав повязку, я обнажила кровоточащие раны.

Вилька застонала, и я, положив ей ладонь на лоб, тихо прошептала снотворное заклинание. Теперь она хотя бы не придет в сознание, а значит, не будет чувствовать боль так остро. Забрав у Хэл чашку с зельем, я начала осторожно лить густой, похожий на смолу, настой на глубокие раны, оставленные когтями волколака. Когда «смола» покрыла все порезы, я отбросила чашку в сторону и, держа наготове парализующее заклинание, предупредила:

– Внимание, сейчас начнется.

С временем я угадала точно – зелье начало постепенно впитываться в раны, и тотчас Вилька выгнулась дугой. Судороги пробегали по ней волнами, заставляя внешне хрупкое тело дергаться так, что Данте с Алином едва удерживали его. Глаза Ревилиэль открылись, и я вздрогнула – они были волчьими, неестественного ярко-желтого цвета.

– Ева, что с ней? – Данте всем весом навалился на ноги Вильки, прижимая их к кровати.

– Она пытается перекинуться! – Я взмахнула ладонью, и полуэльфийка откинулась обратно на подушки, изредка дергаясь всем телом. Скрюченные пальцы, украсившиеся полувершковыми когтями, вцепились в тюфяк, раздирая его в клочья.

– ЧТО она делает?

– Потом все объясню! Держите ее!

Судороги начались по второму кругу. Теперь Вилька уже не просто билась на скомканных простынях – она целенаправленно пыталась освободиться. Во рту сверкнули волчьи зубы, а черты лица начали смазываться и заостряться.

По комнате разлился тоскливый волчий вой и тотчас стих.

Вилька перестала вырываться и безвольно обмякла на развороченной постели. Я глубоко вздохнула и вытерла пот со лба.

– Все, можете ее отпустить.

– Уверена?

Я кивнула, указывая на здоровую розовую кожу там, где были раны от когтей. Пальцы стали обычными, человеческими, а в полуоткрытом рту виднелись вполне нормальные зубы.

Я заботливо завернула Вильку в одеяло и посоветовала всем свалить из комнаты – после такой встряски организму нужен отдых. Дверь приоткрылась, и к нам заглянула хозяйка дома. Окинув взглядом развороченную кровать, на которой мирно посапывала исцеленная полуэльфийка, и наши измученные лица, она посоветовала нам отправиться спать наверх, сказав, что посидит с пострадавшей. Я настолько вымоталась, что даже не стала спорить – поблагодарила хозяйку и вышла за дверь.

Ребята присоединились ко мне чуть позже, когда я, уже облюбовав себе один из тюфяков в комнате на втором этаже, собиралась хоть чуть-чуть поспать. Данте бесцеремонно уселся рядом со мной и потребовал объяснений. Ладно бы только он один, но Хэл с Алином тоже жаждали услышать ответ на интересующий их вопрос. Поняв, что отоспаться смогу только в гробу, я коротко объяснила им принцип действия зелья.

Его накладывали на раны, оставленные волколаком, и по мере того, как заживали раны, человек пытался перекинуться, причем чем ближе полнолуние, тем больше вероятность, что ему это удастся. В нашем случае до полнолуния было целых две недели, поэтому у Вильки изменились только глаза, зубы и кончики пальцев. За неделю до полнолуния человек мог покрыться шерстью, а за день до превращения ни один ведун уже не возьмется за исцеление, потому как вероятность того, что пострадавший перекинется в полноценного волколака, составляет девять из десяти.

– Теперь вы от меня отстанете? – почти без всякой надежды спросила я. Эти инквизиторы переглянулись и в один голос весело ответили:

– Ни за что!

– Ну и валите ко всем чертям! – благодушно напутствовала я их и провалилась в сон.

Мы покидали Ивушки по такой же ухабистой дороге, по какой приехали. Провожать нас не вышел никто – только Силыч махнул на прощание рукой и тотчас скрылся в доме, видимо, помогать жене выхаживать оборотня, напавшего на нас на рассвете. Оборотнем оказался шестнадцатилетний паренек, заклятый на «род людской». Когда мы приехали в Ивушки, он находился в лесу, а домой возвращался на рассвете. Вот тогда-то он каким-то образом почуял человека, меня то есть, и, не в силах противостоять заклятию, перекинулся. Я внутренне содрогнулась, вспомнив, как Данте на пару с Серебряным едва не ухайдакали паренька. Хорошо хоть, что не воспользовались серебряным кинжалом…

– Нехорошо как-то с тем парнишкой вышло… – задумчиво произнесла Хэлириан, сидевшая, как всегда, за спиной у Вильки. – Он ведь совсем ребенком оказался…

– Не убили – и на том спасибо, – буркнула я, косясь в сторону Данте. Тот поймал мой взгляд и пожал плечами. Мол, «на войне, как на войне». Я машинально провела ладонью по волосам, выудила перышко из подушки, недовольно покачала головой и вздохнула.

– Все равно нехорошо, – не унималась Хэл, ерзая за Вилькиной спиной. – Надо было просто скрутить его заклинанием – и вся недолга!

– Как скрутить-то? – фыркнула я, оборачиваясь и пытаясь заглянуть ей в лицо. – Заклинанием не получилось бы, а веревку он бы порвал в два счета!

Хэл задумалась. Наступила тишина, изредка прерываемая лишь шелестом еще не опавших листьев.

– Да, кстати, – Данте улыбнулся и протянул мне серебряный кинжал в ножнах, – возьми. Мне он не пригодился.